Белорусский скульптор о Китае и вечном камне

    Скульптор Виктор Копач оказался в Китае впервые в 2002 г. во время международной скульптурной выставки и симпозиума в Пекине. Ему было 32 года, и это был его первый опыт работы в камне в монументальном размере. Как оказалось впоследствии, этот опыт стал во многом судьбоносным. На сегодня у Виктора Копача по всему Китаю установлены 10 скульптур, он с улыбкой говорит: «Китай мне как дом родной». О родном доме, китайской любви к камню, о том, что такое успех и счастье скульптора, мы поговорили в его минской мастерской.

    Вопрос: Вы уже много лет ездите в Китай, имеете обширный опыт сотрудничества с этой страной. Там ведь активно развивают городскую скульптуру?

    Ответ: Да, Китай сейчас динамично развивающаяся страна, и вместе с экономикой они пытаются развивать (по крайней мере, такое ощущение складывается, глядя со стороны) все отрасли. Они любят скульптуру, любят искусство, у них бурно развиваются города. В Китае создают парки, насыщают их скульптурой – заполняют эту связь между природой, архитектурой и человеком. Они делают среду обитания городского человека более комфортной. А вот у нас этого не хватает.

    Вопрос: А почему так? У нас разные традиции скульптурные?

    Ответ: Думаю, что да, в Китае традиций больше. Все-таки там часто бывает это ощущение – что они очень любят камень. Они любят камень в натуральном виде и любят камень в скульптуре. Любят и бронзу, дерево, разные скульптурные материалы.

    Самый большой в мире (это подтверждено дипломом ЮНЕСКО) скульптурный парк находится в городе Чанчунь (кстати, побратиме Минска). Я там была и свидетельствую: ощущение потрясающее. За несколько часов вы можете увидеть скульптуры почти всех стран мира. Правильно это называется «симпозиум» – когда несколько десятков скульпторов со всего мира приезжают в какое-то место, несколько месяцев творят бок о бок, общаясь, взаимодействуя, присматриваясь к опыту.

    Международное движение симпозиумов скульптуры было создано по инициативе Карла Прантла в Австрии в 1959 г. Движение достаточно молодое, но набирающее силу. В Китае скульптурные симпозиумы стали мощными событиями, в их организации участвует государство. Немаловажная деталь: все созданные во время симпозиума работы остаются на месте – именно благодаря такому опыту появилось немало скульптурных парков в самых разных регионах. В самом крупном – Чанчуньском – есть и скульптура Виктора Копача.

    – В тот год, когда я был в Чанчуне, были скульпторы, художники из разных государств и островов Океании – Кирибати, Гуам, Американское Самоа, Новая Каледония, а также совсем небольших государств Карибских островов – Аруба, Сент-Винсент и Гренадины, Антигуа и Барбуда. Это настолько необычно, ведь даже будучи самым великим путешественником невозможно увидеть и посетить все страны, а тут можно было поработать вместе. Естественно, где-то чему-то улыбнуться, посмеяться и прочувствовать дух национальных традиций. И все это – в одном месте. Пообщаться – вот что самое важное.

    Скульптурные симпозиумы сейчас очень разные по форме, содержанию и финансированию. Их организовывают как муниципалитеты городов, так и частные организации и, например, университеты. Скульптуры Виктора Копача стоят в университетах Китая (к 100-летию самого престижного, Цинхуа, был объявлен конкурс, который и выиграл белорусский художник) и Турции.

    – В Китае симпозиумы более грандиозные, спонсируются правительством, перед их началом ставятся огромные задачи. В Пекине тоже проводился симпозиум, создали парк, в котором 230 скульптур. Для любой страны просто немыслимо за один год создать такой парк, а в Китае – возможно. Они делали все с нуля, параллельно с нами, скульпторами, работало огромное количество людей, они делали ландшафт, высаживали деревья, кусты, формировали среду, устанавливали скульптуры. Сейчас этот парк существует, действует, радует людей.

    Вопрос: Во время работы в Китае на симпозиумах вы ведь работаете с помощниками?

    Ответ: Да, организаторы всегда заботятся о том, чтобы у нас были хорошие помощники. Иногда это студенты вузов, но не часто. В Чанчуне так, например, было: переводчики – студенты лингвистических вузов, ассистенты – художественных. Если честно, то помощи от студента меньше, чем от профессионального ассистента, но я понимаю ту задачу, которую ставит перед собой государство, проводя такие большие мероприятия. Они создают парк скульптуры, параллельно проводят выставки. А студенты в это время проходят практику и работают рядом с мастерами, учатся у них, преодолевая страх большого объема материала. Это очень важно. Такое соприкосновение дает этим студентам очень важный и правильный посыл – я думаю, это очень большой плюс в профессии. Очень ценно. Если бы у меня такое было в практике, это было бы очень важно и интересно. Но чаще с нами работают профессиональные ассистенты – это ежедневно работающие с камнем мастера. Мне очень интересно с ними работать, я определенно учусь у них мастерству работы с камнем, потому что здесь очень много секретов, тонкостей. Они удивительно много знают: как и где колоть камень, мастерство обработки камня… Здесь очень много хитростей, очень много знаний, которые они приобретают, работая с этим материалом каждый день. У нас этого не было. Мы в основном занимаемся лепкой, потом отливаем в бронзе, а у них камень.

    В Китае – тысячи фабрик. Знаете, мне казалось, что я что-то знаю о скульптуре и умею кое-что делать, но когда я приехал во Внутреннюю Монголию, увидел, что там люди могут сотворить с камнем… Для меня это просто из области фантастики. Это живой пример того, как сохраняется и передается тысячелетняя традиция. Мы участвовали во всемирном конкурсе, организаторы выбирали работы со всего мира – немного, 40-50. Потом нас рассредоточили по разным фабрикам, и там нам помогали профессиональные ассистенты. И вот мы соприкоснулись с этими людьми, поработали вместе с ними, посмотрели, что они делают – это просто невероятно. Но есть такая проблема. Они передают свои знания и умения – потрясающие, правда – из уст в уста, из рук в руки. И сейчас они озабочены тем, как это все зафиксировать, описать. Ведь сейчас этого нет на бумаге – только в головах и руках людей. А люди, к сожалению, уходят…

    Вопрос: То есть это фактически тысячелетняя традиция ремесленничества? Когда есть подмастерья, ты им это рассказываешь, но учебников нет.

    Ответ: Именно, учебников нет. Но они настолько это чувствуют… Как они начинают работать, например, над круглой скульптурой, как снимают «шубу», как мы это называем, оболванивают, как дальше идут. Потом приступает другой человек, потом третий, четвертый, как они доводят все это, что называется, до ума, и в результате получается шикарный лев. Кто-то делает от начала до конца, кто-то специализируется, например, на глазах. Эти львы с расчесанной шерсткой… Нам это кажется просто нереальным, потому что это колоссальная детализация, европейца она практически в шок приводит. Возможно, мы не настолько кропотливы и не настолько терпеливы. Время сейчас такое динамичное. У нас не так много времени, чтобы делать все так детально. А когда ты понимаешь, что это сделано руками… Многим кажется, что это делает машина. Но это сделано руками. И эти люди – это ведь даже не художники.

    На каждой фабрике есть своя иерархия. Есть человек, который задумывает композицию, есть художник, а есть люди, которые у нас, как мне кажется, тоже были бы художниками, такое колоссальное чувство формы и материала они имеют, но в Китае они просто ремесленники. Но главное: для них это не постыдно. У нас если скажут «он не художник, он ремесленник», это оскорбительно, ремесленник ведь ниже рангом. А мне было потрясающе интересно наблюдать за этими ремесленниками, которые зачастую выше наших художников. И все равно мне сложно объяснить, как они могут это все делать, как они могут так красиво обращаться с камнем. Меня как человека, который все делает руками и знает, как это делается, какое сопротивление имеет камень, как это сложно, меня просто поражает та легкость, с которой они работают. Я часто это вспоминаю. Они целый день тяжело трудятся, а потом веселые садятся на свои велосипеды, мопеды и едут домой. В этом регионе достаточно хорошая зарплата, они не бедствуют. Смотришь – дома из бедных превращаются в хорошие, облицованные, улучшается жизненный уровень – это видно.

    Вопрос: Где, кроме Китая, есть Ваши работы?

    Ответ: В Южной Корее, Сирии, Турции, Таиланде, Бразилии, России, Испании. Видеть свою работу реализованной – это просто потрясающе. На симпозиуме это ведь часто публичная работа. Ты делаешь, видишь реакцию людей, варишься с ними все эти дни, проводишь вечера и ездишь в поездки вместе с этими скульпторами. Ты видишь их работы, ты понимаешь что-то, переосмысливаешь – естественно, ты меняешься. Меняется качество твоей работы, качество твоего восприятия мира, скульптуры, это очень помогает. И, конечно, результаты. Вся жизнь, она как экзамен. Ты видишь, насколько ты сделал то, что хотел, видишь, как это выглядит рядом с другими работами. Это помогает двигаться динамичнее и совершенствоваться.

    У Виктора вся семья – творческая: жена – живописец, все трое детей рисуют. «Дети, наверное, тоже пойдут по нашим стопам. Мы их не заставляем, но все же вокруг рисуют, выставки... Заставлять мы их не заставляем, если они выберут какой-то другой путь – пожалуйста, но пока они рисуют».

    Вопрос: Что такое счастье?

    Ответ: Счастье для меня – чтобы дети были здоровы, когда вокруг у всех все хорошо и есть возможность творить, заниматься любимым делом. Когда ты приходишь в мастерскую, у тебя есть работа, есть желание, и вечером, когда ты понимаешь, что тебя ждут, это для меня и есть счастье.

    (Фото предоставлены Виктором Копачем)